Обсуждение сталинской политики голода по отношению к населению обнаружило некоторые несовершенства в языке нашей исторической науки. Оказалось, что нет русского слова для обозначения такой политики. Есть только не слишком точное название этих действий по отношению к производителям - изъятие излишков продовольствия. А по отношению к потребителям эта политика оборачивается дефицитом. Именно поэтому украинское слово голодомор (”политика, направленная на то, чтобы морить население голодом“) легко приживается в современном русском языке.
Желание некоторых украинских историков объявить сталинскую политику голода на Украине геноцидом населения противоречит значению слова геноцид - “уничтожение людей по расовым и национальным (генетическим) или религиозным признакам”. Во-первых, сталинский голод, как и любой голод вообще, не различал этносов и был направлен против всех народов, в том числе и не проживавших на Украине. Во-вторых, он предполагал не уничтожение людей, но низведение их до уровня голодных и полуголодных существ. Если бы не слово голодомор, эту политику можно было бы назвать словосочетанием “массовый голодный террор”. Поскольку террор означает “устрашение методами угроз, насилия, уничтожения и само это запугивание, насилие и уничтожение”. Своеобразным антонимом по отношению к такой политике является солженицынское сбережение народа.
Неправильно называть геноцидом и сталинские преступления, связанные с депортацией народов. Направленная против конкретных этносов, эта депортация не была уничтожением, но представляла собой исключительные по своей жестокости “государственные карательные меры”. А этот комплекс дефиниций обозначается по-русски словом репрессии. В данном случае его было бы полезно уточнить указанием на их этническую направленность. В результате могло бы возникнуть слово типа генорепрессии (не геноцид!).
С другой стороны, ленинско-сталинская политика включала в себя элементы, ориентированные и на физическое уничтожение людей, составляющих определенные группы. Только эти группы были не этническими, а социальными. Речь идет о крупных собственниках (пресловутые помещики и капиталисты), высших царских чиновниках и т.п. Совершенно необходимым для обозначения “уничтожения людей по их социальным характеристикам” является слово социоцид. Оно, кажется, появилось совсем недавно, не отмечено словарями, и его будущее пока неопределенно.
Однако даже при всех ужасных гонениях, например, на церковь, политику по отношению к ней нельзя связывать с полным уничтожением и следует назвать беспощадным социальным террором. И так называемое раскулачивание - это тоже социальный террор (возникновение и смакование слова кулак в определенном значении - предмет специального лингвистического разговора). Отмечу, что почти фразеологизированная формула уничтожить кулачество как класс предполагает не только физическое уничтожение представителей этого класса, но и их переход, более или менее трагический, в другие сохранившиеся социальные группы.
Итак, в государственной политике следует различать “уничтожение” (геноцид, например), карательные меры (репрессии) и комбинацию одного и другого (террор). Кроме того, весьма полезно отмечать, какой именно признак человека делает его объектом уничтожения, репрессий или террора. Национальный или религиозный - тогда в случае уничтожения используется слово геноцид (с возможной последующей конкретизацией относительно нации и т.п.). В случае же террора или репрессий однословных национальных обозначений обычно нет. Их роль выполняют словосочетания типа террор в отношении крымских татар, репрессии против калмыков и т.п. Если определяющий “державный гнев” признак - “социальная принадлежность”, то социоцид - это обобщенное название для “уничтожения социальной группы”. В случае репрессий и террора выступают вполне конкретные словосочетания типа репрессии против интеллигенции, террор по отношению к служителям церкви и т.п.
Игорь МИЛОСЛАВСКИЙ. Известия науки