Известный российский биолог, академик РАН, профессор МГУ Владимир Петрович Скулачев утверждает, что ученый, обнаруживший какое-то новое явление, обязательно должен это явление назвать. Отделив его таким образом от других уже известных. По мнению Скулачева, без этого этапа “называния” движение научной мысли абсолютно невозможно. То же самое относится и к социальным явлениям. Трудно рассчитывать на их глубокую оценку со стороны общества, если эти явления не имеют четкого именования и всякий раз требуют длинных многословных объяснений.
В XIX веке людей эффективно обогащала важными представлениями о жизни русская литература. Ноздрев и Обломов, Печорин и Скалозуб для говорящих по-русски - не просто фамилии литературных персонажей. Они стали точными обозначениями беспардонного поведения и лени в решении бытовых вопросов, отсутствия жизненных целей у незаурядного человека и самодовольного солдафона.
Особое место среди таких “жизненных картин” и их именований занимают басни Ивана Андреевича Крылова. Свинья, подрывающая корни дуба, дающего ей желуди, обозначает “самоуверенное опасное невежество”.
В то же время у Крылова есть басня, которая символизирует очень часто встречающуюся жизненную ситуацию, однако кратко назвать ее и тех, кто в ней участвует, довольно трудно. Речь идет о басне “Кот и повар”. Там рассказывается о том, как повар на некоторое время с поварни убежал своей в кабак, а вернувшись, обнаружил, что кот Васька с наслаждением пожирает украденного на кухне курчонка. Вместо того чтобы прекратить это безобразие и примерно наказать ворюгу, повар эмоционально и долго бранит кота, который в это время слушает да ест. Выражение А Васька слушает да ест вошло в русский язык для обозначения “поведения обнаглевшего преступника, продолжающего творить свои гнусности, никак не реагируя на громкое осуждение его действий”. Именно так, длинно и несколько неуклюже, можно истолковать соответствующее выражение. При этом оно не обозначает всю ситуацию, но называет только одного из двух ее участников.
Очевидно, что описанная в басне ситуация очень похожа на ту, которая характеризует многие явления современной жизни. Например, борьбу с коррупцией, требование соблюдать экологическое законодательство или предотвращать насилие в семье. Во всех этих случаях словесное обличение соответствующих зол значительно превышает реальные эффективные действия. Следовательно, необходимо как-то назвать саму такую ситуацию. В 90-х годах прошлого века для этого было придумано слово васькизм. На его авторство претендуют академик-экономист Леонид Абалкин, поэт Евгений Евтушенко и писатель Сергей Есин. Каждый из них таким образом откликнулся на необходимость обозначить положение дел, при котором “имеющий власть, а следовательно, и право, и обязанность прекратить безобразие, много и громко говорит о недопустимости этих безобразий, а реальных действий для их прекращения не принимает”. Очевидно, что говорящие по-русски очень нуждаются в кратком и точном обозначении такого весьма распространенного явления.
К сожалению, опыт решения этой задачи оказался неудачным. Слово васькизм в русском языке не приживается: многие или вообще не понимают его значения, или ошибочно связывают с просторечным вась-вась - “неофициальные, дружеские, доверительные отношения в бытовой сфере”. Неудача со словом васькизм не отменяет самой задачи - найти соответствующее именование для ситуации. И для каждого из ее участников - обнаглевшего преступника и неадекватного стража порядка. Было бы хорошо иметь возможность кратко и точно назвать также и причины их действий. До тех пор пока у нас не будет соответствующих кратких и точных именований, трудно будет бороться и с самими явлениями, и с их участниками.
Хотя в обозначении элементов обсуждаемой сферы есть новые удачные находки. Например, телефонное право или прикормленные чиновники (милиционеры и т.п.). Однако этого очень мало. Особенно в сравнении с тем обогащением русского литературного языка, которое происходило в конце XVIII - первой половине XIX века.
Игорь МИЛОСЛАВСКИЙ, Известия науки