Наши школьные учебники русского языка сформировали весьма однобокое представление о своем предмете. Будто бы русский язык - это лишь орфографические и пунктуационные правила. Однако нормальный человек, начиная писать, вряд ли думает демонстрировать именно эти свои умения. А говорящему они вообще не требуются. Главное для говорящего и пишущего - найти те слова, которые точно выражают суть называемых вещей и их оценку. Однако такие слова не всегда есть в нашем языке.
В последние месяцы общественность взбудоражили публичные выступления сотрудников милиции, рассказывающих о нравах в их родном ведомстве. Как назвать действия этих сотрудников? Вынесли сор из избы? Это значит “разгласить нечто, касающееся только узкого круга лиц, связанных семейными или дружескими, деловыми отношениями”. Нарушили корпоративную этику? В этом случае этика выступает в значении “нормы поведения, мораль человека какой-нибудь общественной или профессиональной группы”. А прилагательное корпоративный определяет, что речь идет о “группе лиц, объединенных общими профессиональными или сословными интересами”.
Иными словами, эти люди (при непременном условии, что они говорят правду) совершили не очень хороший поступок, поскольку поставили в неудобное положение своих сослуживцев и, может быть, даже друзей. Менее осудительно будет звучать разорвали круговую поруку. Последнее в современном русском языке, в частности, обозначает и “взаимную выручку” (что хорошо), и “взаимное укрывательство”, то есть “умышленное сокрытие преступления или следов преступления” (что, разумеется, плохо). Однако в русском языке XXI века корпоративная этика гораздо употребительнее, чем круговая порука. А в рамках этики один шаг от нарушителя до слов непорядочный или предатель, содержащих уже категорическое осуждение.
А теперь посмотрим на эту ситуацию с позиции гражданина России, который не входит в соответствующую корпорацию и, следовательно, заинтересован в том, чтобы милиция защищала его интересы (таких на одного милиционера около ста). Этот гражданин едва ли согласится с той осудительной оценкой, которую дают своим коллегам ревнители корпоративной этики. Как же тогда по-русски назвать этих “нарушителей” и их поступки?
Разумеется, нарушить корпоративную этику можно и по недомыслию, и из мелкого чувства мести. Но можно и в результате большого душевного труда. Если поймешь, что участвуешь в неправом деле, и возникнет желание не только в нем более не участвовать, но и противостоять ему (пусть и ценой разрыва с сослуживицами и, может быть, друзьями). Однако даже в этом случае связывать такой поступок, например, со словами герой или борец (за справедливость) будет очень грубым обобщением. Поскольку никак конкретно не отразит противоречие между интересами ограниченной группы людей и всей остальной части общества. Причем эта группа была продолжительно и близко связана с “нарушителем”.
Великий Пушкин говорил о том, что предпочитает не судить людей, к которым сам принадлежит. Решительный герой Грибоедова был готов служить делу, а не лицам. Достоевский в ответ на утверждение, что истина вне Христа, предпочитал быть с Христом, но без истины. В новейшее время мы часто говорили о бунтарях и революционерах, то есть о людях “хороших”, и о диссидентах и инакомыслящих, то есть о людях “плохих”. Однако в этих случаях разрыв со “своей группой” ради общих интересов не обозначается явно. Впрочем, еще совсем недавно существовал почти сакральный текст, провозглашавший приоритет не корпоративных, а общенародных ценностей: “подбор кадров по принципам землячества, родства, личной преданности является тяжким злом”. Текст этот - Устав КПСС. И хотя на деле все обстояло иначе, сама эта формулировка дорогого стоит.
Итак, в самом русском языке нет широко употребительных средств, обозначающих положительное отношение к тому и к тем, кто ставит общенародное благо выше корпоративного интереса. Это отсутствие заставляет глубоко задуматься. В частности, о тех трудностях, которые стоят на пути создания в нашей стране гражданского общества и правового государства.
И. МИЛОСЛАВСКИЙ, Известия науки